Другая литература

Экспе­ри­мент на уро­ках ли­те­ра­туры. Можно ли до­ве­рить вы­бор ли­те­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний уче­никам?

Чтобы придать урокам литературы личностную значимость, мы с нынешними семиклассниками решились на революционный эксперимент. В конце минувшего учебного года шестиклассникам было предложено составить свою собственную программу по литературе на 7 класс.
Сложно себе представить постижение школьных дисциплин без учебников. На то они и учебники — адаптированные тренажеры для постижения основ, своеобразный фундамент знаний и научных представлений.

И все-таки существует ряд предметов, где учебник не играет решающей роли. И это прежде всего предметы сферы искусства. Один из них литература.

Если говорить о старшей школе, то здесь учебник несет, скорее, вспомогательную функцию: без знания конкретного произведения, то есть без книги, чтение учебника превращается даже не в фикцию, а некое тяжелое испытание. Предназначение же учебника в средней школе — приобщение к миру книг. Но давайте честно скажем, действительно ли учебник литературы в 5 — 9 классах способствует такому приобщению? Неужели после изучения какого-нибудь раздела учебника ученики спешат в библиотеку или книжный магазин за Гоголем, Толстым или Шекспиром?

Самым распространенным ответом на вопрос о необходимости школьного учебника по литературе служит суждение на грани отчаяния: «Пусть хоть что-нибудь читают». А ведь успех в постижении любого предмета, литературы в особенности, лежит в личной заинтересованности ребенка. И неужели с вышесказанным подходом ее можно достичь?

Еще одно суждение: «Все зависит от учителя». Возможно, но тогда ученику изначально отводится пассивная функция «объекта воспитания». А процесс заинтересованности получает слишком однобоким.

Чтобы придать урокам литературы личностную значимость, мы с нынешними семиклассниками решились на революционный эксперимент. В конце минувшего учебного года шестиклассникам было предложено составить свою собственную программу по литературе на 7 класс. Суть заключалась в следующем: каждый ученик получил обязательное домашнее задание написать от 5 до 10 произведений художественной литературы, которые бы лично он хотел прочитать. Например, А.С.Пушкин «Руслан и Людмила».

Все запросы подлежали обработке и были сведены в обобщенную ведомость. Конечно, ретроградская учительская цензура пропускала не все произведения. Во-первых, изымались книги, которые и без того будут изучаться в старшей школе, «Мастер и Маргарита», например; во-вторых, изымались произведения дошкольного и младшего школьного возраста. Но, к слову, это единичные случаи. Все остальные запросы допускались до голосования.

Итак, прямо на уроке каждый ученик получал сводную ведомость, на которой было представлено 30 произведений художественной литературы — претендентов на изучение в 7 классе. Ученикам предстоял нелегкий и ответственный выбор: оценить каждого претендента по десятибалльной системе. Критерий оценивания очень прост: хочу я читать эту книгу или не хочу, нравится мне автор или не нравится. Оценивание, разумеется, происходит с опорой на интуицию, но зато это самостоятельный выбор ребенка, который невольно вызывает внутреннюю ответственность, несопоставимую по силе с внешней ответственностью, навязанной учителем.

Далее происходит публичный подсчет голосов и торжественное объявление десяти победителей, набравших наибольшее число баллов. Избрание списка литературы считается высшим судом. Оспорить решение голосования не имеет право даже учитель. Он и не участвует в голосовании. Правда, наделяется двумя привилегиями. Первая заключается в том, что он имеет право вставить в список двух своих авторов с программными произведениями, обязательными для 7 класса. Вторая — в установлении порядка изучения произведений.
Эксперимент революционный, сопряженный с немалыми рисками. И основной риск заключался в том, что ученики могли написать в своих запросах низкопробную современную литературу: второсортную фантастику, детективы или бульварные романы. Вероятность такого сценария была высокой. Но дети оказались мудрее и лучше своего учителя.

Свобода выбора не привела к анархии. Расширенный список для голосования изобиловал серьезными авторами: Стефан Цвейг и Оскар Уайльд, Фенимор Купер и Вальтер Скотт, О.Генри и Джек Лондон, Данте Алигьери и Корнелии Функе, Лев Толстой и Н.В. Гоголь, Чингиз Айтматов и Александр Грин. Что очень приятно, было представлено много зарубежных произведений — более 60%. Широкая география авторов полезна для литературы.

Еще один риск заключался в равнодушном, формальном подходе при голосовании. Ученик мог просто везде поставить нули. Принцип очень простой: «Я вообще ничего не хочу читать».

Конечно, свобода выбора предполагает отрицание. Но при этом важно понимать, что тогда ты становишься молчаливым заложником чужой воли. А разве натура ребенка может это позволить? Наоборот, протестное настроение выливается в собственное волеизъявление, в желание «провести» в итоговый список литературы «свое» произведение или «своего» автора.

Создание индивидуального списка литературы для каждого класса — это еще и обучение основам демократии. Здесь уже невозможна типовая для больших выборов позиция: «От меня ничего не зависит». Очень даже зависит! Каждый голос, каждый балл, каждый вдумчивый или случайный шаг определяет прямо на глазах ребенка его собственную судьбу на целый год пусть и в рамках одного предмета. Живое участие в определяющих будущее решениях — урок пользования свободой. Ученик наглядно понимает, что вот сейчас, прямо на уроке, он и только он решает, какие книги будет читать его класс. В этой ситуации нет места равнодушию.

Итак, первый шаг на пути к другой литературе мы сделали. Список получился внушительным, серьезным, но зато это выбор самих детей. http://www.liveedu.ru/main/7/3479-spisok-literatury-dlya-7-klassov.html
Это их список, который предполагает другой подход к самому предмету. Нет, не в плане изучения произведений, а плане ответственности. А это уже маленькая победа демократии.

Как пойдет работа — я не знаю. Но вот «Таинственный остров» Ж.Верна — первое произведение из списка — мне самому пришлось перечитать, пересилив свои желания. Для меня это тоже урок свободы, которая, как известно, познанная необходимость.