Почтмейстер бессмертен

Нет, все-таки Гоголь бессмертен! И куда уж мы без него! Любо нам обыгрывать его гениальные сюжеты, любо повторять их, прокручивать помногу раз, все больше упиваясь сладостным мигом фарса.

Гоголь, из опубликованного и растиражированного…

Городничий. … Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать: не содержится ли в нем какого-нибудь донесения или просто переписки. Если же нет, то можно опять запечатать; впрочем, можно даже и так отдать письмо, распечатанное.

Почтмейстер. Знаю, знаю... Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь - так описываются разные пассажи... а назидательность какая... лучше, чем в "Московских ведомостях"!

Городничий. Так сделайте милость, Иван Кузьмич: если на случай попадется жалоба или донесение, то без всяких рассуждений задерживайте.

Почтмейстер. С большим удовольствием.

Аммос Федорович. Смотрите, достанется вам когда-нибудь за это.

Почтмейстер. Ах, батюшки!

Городничий. Ничего, ничего. Другое дело, если бы вы из этого публичное что-нибудь сделали, но ведь это дело семейственное.

Нет, все-таки Гоголь бессмертен! И куда уж мы без него! Любо нам обыгрывать его гениальные сюжеты, любо повторять их, прокручивать помногу раз, все больше упиваясь сладостным мигом фарса. Что-то родное, вечное в этом Гоголе, его герои столь хороши, столь близки нам, что не можем мы просто так сделать их литературными памятниками. Нет! Наша благодарная Гоголю память настолько жива, что мы всякий раз реставрируем бессмертные персонажи. Причем не на сцене – берите выше! – а в реальной жизни, на Олимпе политического небосклона.

Вот вспомнили премилейший, любимейший с детства персонаж – почтмейстера Шпекина.

Прелюбопытнейший герой! И в должности, и корпоративной этики не чужд, и работу свою исполняет на совесть. И разве можно над таким смеяться? Да его любить надо как идеал благонадежности и государственности!

Видимо, не давали нашему главе Минкомсвязи Щеголеву лавры воспетого Гоголем почтмейстера. Не мог он равнодушно оставаться в стороне, когда старшие товарищи из силовых органов (типа Городничие всякие) попросили его обеспечить им доступ к почтовым отправлениям граждан, информации об оказанных услугах почтовой связи, а также к информации об отправителях и адресатах.

Причем просьба была настолько убедительна, что забыл Щеголев об одной бумажке – Конституции РФ. Там в суе написано о каких-то правах, о гарантиях тайны связи, о том, что вмешательство таковое возможно исключительно по решению суда.

А впрочем, ничего, мало ли где что написано? Ежели всякую бумажку читать и задумываться над написанным, то ведь можно и в других персонажей великого русского сатирика превратиться. Из «Записок сумасшедшего», например. Нет, уж лучше быть почтмейстером Шпекиным!

Тем более за двести-то лет наше правосудие ушло далеко вперед. Вон наивный Аммос Федорович – не кто-нибудь, а юридически подкованный судья Ляпкин-Тяпкин – засомневался, не будет ли чего? А сейчас все шито-крыто. Минюст подписал! Так что если мелкие гоголевские персонажи вскрывали письма тихо, по-семейному, то нынешние герои могут делать теперь это вполне публично. И даже с докладами выступать о проделанной работе.

Ведь живем мы с вами в опасное время. Это во времена Гоголя пасквиль какой-нибудь могли написать или жалобу. А сейчас – порошок могут подсыпать. Или террористические акты готовить. Вот все думают, тетя Нюра родственникам в посылке поросеночка да варенье из Саратова в Москву шлет, а она взрывное устройство туда засунула и в конопле замаскировала.

Да, правильно сказал классик: «Над кем смеетесь?» Не надо смеяться. Надо быть серьезнее. И воспринимать новое решение властей по вскрытию любой нашей корреспонденции как антитеррористическую операцию, не меньше.

Ну, а если после этого чтение «Ревизора» будет еще смущать юные умы, то можно и Гоголю рот заткнуть. Чем он лучше Конституции?

Андрей Гусев